Самнитские войны
Самнитские войны — серия вооруженных конфликтов между Римской республикой и самнитами.
Самниты — древний италийский народ, говоривший на языке оскской группы, относящийся к сабелльским племенам. Первоначально обитали в горах Средней Италии к югу от Лацио на границе с Кампанией и Апулией. Этот исторический регион стал известен как Самний. Теодор Момзен связывал происхождение самнитов с умбрами.
Самнитские народы
Весь горный хребет Апеннин, от границ Этрурии до самой южной оконечности Италии, и некоторые из прилегающих к нему местностей, были населены несколькими незначительными народами. Большая часть из них принадлежала, по всей вероятности, к одному и тому же племени, и потому их всех часто называют самнитами, по имени наиболее известного из них народа. К ним относятся: самниты, сабиняне, вестины, марсы, марруцины, пелигны, герники, френтаны, гирпины и пиценты. К самнитским народам принадлежат также луканы; бруттийцы же, занявшие в четвертом веке до нашей эры южную оконечность Италии, образовались из поселившихся там беглых наемников и рабов разного происхождения. Народ, населявший Кампанию на время существования Рима, произошел от смешения древнейших обитателей этой страны, авзонов и осков, с самнитами, отнявшими Кампанию у этрусков.
Карта самнитский племен на Италийском полуостровеГлавными занятиями самнитов были земледелие и скотоводство. В связи с ними, как и у латинов, находилась религия и национальные праздники, самыми знаменитыми из которых были происходившие в Курах (Cures). Особые жрецы, называвшиеся братством земледелия (fratres arvales), кроме исполнения своих жреческих обязанностей, занимались земледелием, не только как предметом, относящимся к религии, но и в научном отношении. Все религиозные церемонии и народные празднества самнитов имели целью поддерживать правительственный надзор над возделыванием почвы, и сознанием религиозных обязанностей возбуждать деятельность земледельца и охранять древнюю простоту нравов. Весь народ, не исключая и самых знатных, возделывал землю своими руками, и потому земледелие достигло у самнитов такой же высокой степени совершенства, как и у латинов. Замечательно, что сельское хозяйство, составлявшее вместе с юриспруденциею чисто национальную науку итальянцев, еще в самой глубокой древности было одним из главнейших занятий жителей Италии. Римляне утверждали даже, что виноделие возникло впервые у одного из самнитских народов – сабинян. Скотоводство также было доведено самнитами до высокой степени совершенства и держалось на этой высоте в продолжение всей древней истории, так что и позднейший Рим выписывал рогатый скот, мулов и свиней преимущественно из самнитских гор. Земледелие было у самнитов общим ремеслом всего народа, и потому в стране их почти не встречалось городов; население сосредоточивалось в многочисленных деревнях, а немногие города, построенные в самых неприступных местностях, служили только убежищами на случай неприятельских вторжений. Трудолюбивые самниты не оставили невозделанным ни одного клочка земли в своей гористой стране. Все пространство горы Матезе (Monte Matese), – теперь большую часть года покрытое снегом и остающееся необработанным со времени самнитов, благодаря трудолюбию этого счастливого и окрепшего в трудах народа, – было обращено в пашни или искусственные луга и питало чрезвычайно густое население. Эти успехи экономического развития легко объясняются простотою нравов и умеренностью самнитов, их врожденною любовью к труду и внутреннею связью земледелия со всеми учреждениями и национальным бытом. Даже горные леса находились под надзором общественных властей, так как самнитам было известно их влияние на климат. Гористая и превосходно возделанная область самнитов, лежавшая под ясным небом Италии, соединяла в себе все преимущества самых богатых дарами природы стран; неудивительно, что Самниум был населен чрезвычайно густо, тем более, что, по самнитским законам невозделанная земля часто распределялась между жителями для обработки. Чрезмерного увеличения населения не могло быть благодаря одному древнему священному обычаю. Когда следовало опасаться излишка его, назначалось празднование так называемой священной весны, состоявшее в торжественном обете принести через двадцать лет в жертву или выпустить на волю весь родившийся в этот год скот и выслать на поселение в отдаленные земли всех молодых людей, которые достигнут к тому времени двадцатилетнего возраста. Так же странны, но в то же время мудры были у самнитов постановления относительно браков, заключавшихся под надзором общественных властей. В известные времена собирали всех самнитских юношей, подвергали их тщательному испытанию, и тем, которые были найдены лучшими, предоставлялся свободный выбор невест; остальным жены назначались общественною властью. Таким образом, брак у самнитов служил средством поощрения юношей к деятельности, а с другой стороны, все молодые люди получали жен, которые должны были помогать им в земледельческих работах и управлять их домашним хозяйством.
Фреска из крепости Нола, Кампания. 330-310 года до н.э.
О произведениях искусств простого и действительно свободного народа самнитов почти ничего не говорится у древних писателей, и на всем пространстве его родины не встречается ни одних развалин колоссальных построек, вроде оставленных этрусками. Зато впоследствии строгие нравы и дух умеренности самнитов вызвали особое направление позднейшей римской литературы. У греков, в особенности в городах дорического племени или имевших учреждения, основанные на учении Пифагора, правила общественной жизни и описания простых нравов предков передавались юношеству в стихах. Точно так же и от самнитов перешел к римлянам кодекс строгой житейской морали, развившийся у последних в особый род поэзии. Древние самниты, преимущественно храбрые сабины, войдя в тесное соединение с римлянами, своими чистыми нравами, нравственностью, религиозностью и справедливостью доставили последним уважение и могущественное влияние между прочими народами Италии. Даже для римлян позднейшей эпохи, бывших отчасти их потомками, они служили образцами простоты и честности, так что выражение «сабинская добродетель» вошло даже в пословицу и очень часто упоминается у римских поэтов.
Между самнитскими общинами или кантонами также существовала федеративная связь, в некоторых отношениях довольно похожая на ту, которую мы видели у латинов и этрусков; но связь эта никогда не была так слаба, как у двух последних племен. Отдельные народы, на которые распадалось племя самнитов, почти совершенно не были соединены друг с другом; общины каждого народа составляли между собою особые союзы, только изредка принимая в них других своих одноплеменников. Но и в этом состоянии раздробленности вполне выказывалась энергия самнитов и прочность уз, соединявших отдельных членов каждого народа. Несмотря на свое разъединение, самнитские народы всегда оказывали страшное сопротивление своим внешним врагам.
Первая Самнитская война
В 343 году самниты возобновили свои опустошительные набеги на Кампанию. Спустившись с гор, они стали грабить сидицинов, живших около Теана, потом пошли с Тифаты грабить Кампанскую равнину, жгли богатые сельские дома. Кампанцы, неспособные защитить себя, обратились с просьбою о помощи к римлянам. Римляне, как говорить предание, отказали им в помощи, потому что не за долго перед тем заключили мир с самнитами; но кампанцы сказали, что они отдаются под власть Рима; тогда римляне потребовали от самнитов прекращения войны с народом, находящимся под покровительством Рима. Самниты гордо отвергли это требование и послали в Кампанию войско сильнее прежнего. Оба римские консула пошли на них. Марк Валерий Корв с одним войском стал неподалеку от Кум у горы Гавра, которая теперь дика и пустынна, а тогда была покрыта виноградниками. Его позиция была опасна, и он мог спастись, только одержав победу. Самниты напали на него; битва была ожесточенная, римляне и самниты сражались очень храбро: и те и другие решились отдать победу врагу только вместе с жизнью. Наконец победили римляне. Самниты отступили в Суэссулу; они говорили, что глаза у римлян горели и щеки пылали лихорадочным жаром. Другое римское войско, по неосмотрительности консула Авла Корнелия Косса, попало в очень трудное положение, зашедши в теснину между Сатикулой и Беневентом, но было спасено от погибели мужеством военного трибуна Публия Деция Муса, который с отрядом отборных воинов занял высоту, господствовавшую над всей тесниной, и отразил нападения самнитов. Сенат и войско наградили Деция и его храбрых сподвижников подарками и почестями. Потом оба римские войска соединились, и Валерий Корв напал на самнитов, стоявших у Суэссулы при входе в Кавдийское ущелье. После прежней его победы, отступившие в Суэссулу самниты получили многочисленные подкрепления, но он напал на них в их стане и нанес им страшное поражение; по словам римских летописцев, победители взяли на поле битвы 40.000 щитов и захватили 170 знамен. Римские историки, прославляя войны с самнитами и латинами, рассказывают много вымыслов; но действительно этими войнами было положено основание владычеству римлян над Средней и Южной Италией. Вскоре прежние союзники римлян – латины, приняли положение, угрожавшее им войною [340 г.]; потому они заключили с самнитами мир, не требуя больших уступок, и вступили в союз с ними. Самниты заплатили годичное жалованье римскому войску и дали ему провиант на три месяца; за это римляне обязались не мешать им покорить сидицинов.
Вторая Самнитская война
Судьба избавила римлян от испытания, могут ли они выдержать борьбу с Македониею, бывшею тогда наверху своего могущества; им пришлось воевать с народом не менее македонян храбрым, но не имевшим единства правления, не руководимым одною великою волею, действующею по ясно сознанному, определенному плану. Силы самнитов были раздроблены, и в своей мужественной борьбе с подавляющим, могуществом Рима самниты не были энергически поддерживаемы ни своими соплеменниками, ни изнеженными греками Южной Италии. Во время войны с Александром молосским, самниты оставили без внимания Кампанию и дали римлянам время упрочить свое владычество над нею. Римляне основали в Кампании колонии, роздали много земель римским переселенцам. Но, когда смерть молосского царя обеспечила самнитов от опасности с востока, они вздумали остановить расширение римской власти на западе. Римляне основали военную колонию Фрегеллы в той части земли вольсков, которая была прежде завоевана самнитами; из этого возникла ссора у самнитов с римлянами, и скоро произошел другой факт, сделавший неизбежным возобновление войны: опасаясь постоянного расширения римских владений, самниты и тарентинцы, заключившие между собою теперь союз, поставили отряд войска в единственном греческом городе, который еще сохранял независимость на западном берегу; это был город, составившийся из соединения двух смежных городов Палеополя или Партенопы и Неаполя («старого города» и «нового города»). За этими соединившимися городами осталось название Неаполя. Отряд был послан в Неаполь в 327 году до н.э., вероятно по просьбе некоторой части самих неаполитанцев желавших себе защиты от римских замыслов. Не обращая внимания на самнитско‑тарентинский гарнизон, римляне потребовали от неаполитанцев удовлетворения за обиды римским гражданам на фалернском поле и на море и, получив отказ, послали на Неаполь войско. Оно осадило Неаполь; в городе скоро начался раздор между жителями и гарнизоном. (Римляне во время этой осады в первый раз продлили командование военачальнику дольше срока, на который он был избран: власть консула была, по решению сената и народа, продолжена под названием власти, заменяющей консульскую). Неаполитанцы были недовольны тем, что страдает их торговля, были оскорбляемы гордостью самнитского гарнизона, и римляне нашли случай вступить с ними в тайные переговоры. Неаполитанцы сдали ночью город римлянам 326 года до н.э. и в награду за свою покорность получили от римлян очень выгодный условия союза: он был заключен на основании полной равноправности; неаполитанцы не были обязаны посылать войско в помощь римлянам на суше. – Еще важнее для римлян было то, что скоро в союз с ними вступили луканцы.
Александр молосский, воевавший с луканцами, имел в своем войске несколько луканцев; это показывает, что между ними были ожесточенные раздоры. Смуты эти продолжались и результатом своим имели то, что по влиянию аристократии был заключен луканцами союз с Римом. Дружба самнитов с тарентинцами мешала луканцам продолжать набеги на тарентинские земли; это и было причиною досады луканцев на самнитов и союза их с Римом. Римляне склонили к союзу и сабелльские города на юге от Вольтурна: Нолу, Геркулан, Помпею, Нуцерию; они действовали тут так же, как в Кампании и Лукании, привлекая на свою сторону аристократов всяческими интригами. Мелкие племена, замкнуто жившие в своих горах: марсы, пелигны, марруцины и самнитское племя френтанов получили от римлян позволение пасти свои стада на соседних горах Апулии; за эту выгоду они вступили с римлянами в договоры, по которым обязались не помогать врагам Рима. Вестины были силою оружия принуждены вступить в союз с Римом. Апулийцы, давно страдавшие от самнитских набегов, видели в римлянах своих друзей.
При таком положении дел война не могла не быть неудачной для самнитов. Они храбро защищали свои долины, ущелья, свои селения и слабо укрепленные города; они отважно бились в сражениях на открытом поле; но победа оставалась обыкновенно за римлянами, одушевленными уверенностью в своих силах, имевшими энергических и вместе осторожных полководцев; пять лет неудачной войны изнурили самнитов; потеряв надежду на успех, самнитский народ решил выдать римлянам своего храбрейшего полководца Папия Брутула, горячего патриота, упорного врага римлян в 322 году. Этим постыдным делом самниты надеялись склонить римлян к уступчивости. Папий Брутул лишил себя жизни; самниты послали в Рим его тело и возвратили римлянам всех пленников. По унизительные просьбы не смягчили римлян: они соглашались на мир только под тем условием, чтобы самниты признали над собою власть Рима и обязались давать ему свои войска. Самниты еще не пали так низко, чтобы отказаться от независимости, отречься от славного прошлого, опозорить свое имя. Они собрали все свои силы и назначили главнокомандующим храброго воина, человека благородной души, Гавия Понция; они обратились к тарентинцам и своим сабелльским соплеменникам с просьбой помочь им в защите общих интересов и приняли меры для того, чтобы придать более твердую связь своей федерации. Их мужество не осталось бесполезным.
Римлянам пришлось горько пожалеть о своей неуступчивости. Римские консулы Спурий Постумий и Тит Ветурий услышали, что самниты осадили апулийский город Луцерию; они пошли оба на помощь осажденному городу. Весь обоз они взяли с собой. Их путь лежал на Малуэнт (Беневент) через Кавдийское ущелье в 321 году до н.э. Прошедшие тесниной между гор на сырой луг, окруженный высокими крутыми холмами, покрытыми лесом, они внезапно увидели себя запертыми на этом лугу: перед ними была крутизна, заваленная деревьями и камнями; на холмах стояли многочисленные враги, занявшие в тылу у них ущелье, которыми они прошли. Они были обмануты ложным слухом и попали в приготовленную для них засаду. Римляне бились храбро, но это не могло принести пользы: на стороне врагов было слишком большое преимущество. Римское войско находилось в отчаянном положении; ему неизбежно предстояло одно из двух: или сдаться, или погибнуть от голода и неприятельских стрел. Много храбрых воинов, центурионов и трибунов погибло в неровном бое; консулы решились просить пощады у врага. Говорят, что старик, отец Понция, советовал сыну или отпустить римское войско без всякой обиды, чтобы подействовать на римлян великодушием, или истребить все их войско до последнего человека; разумеется, этот рассказ лишь предание, быть может, и недостоверное. Понций выбрал средний путь. Он желал доставить своему народу мир, но с тем вместе хотел, чтобы римляне испытали унижение. Он потребовал, чтобы консулы и все второстепенные начальники римского войска присягнули исполнить следующие условия: римляне заключают с самнитами союз на основаниях равноправности, уходят из своих колоний Калеса и Фрегелл, основание которых было нарушением прежнего договора с самнитами; в обеспечение исполнения этих условий они оставляют у самнитов заложниками шестьсот всадников. Вытребовав такие уступки, Понций дозволил римскому войску уйти, но уйти лишь с соблюдением унизительной формальности: римские воины должны, были отдать оружие и все имущество, кроме необходимейшей одежды, и пройти под ярмом.
Униженные, опозоренные, возвратились римские воины в Рим. Народ остановил все административные и судебные дела, решил, что пойдут в поход все способные носить оружие; был назначен всеобщий траур: сенаторы сняли свои окаймленные пурпуром тоги, всадники сняли золотые кольца, женщины спрятали свои уборы, спрятали одежду светлых цветов. Были отложены все свадьбы, отменены всякие праздники до конца бедственного года. Правда, Рим и должен был печалиться, но главную печаль его должно было бы составлять не то, что войско потерпело неудачу, а то, что правительство поступило бесчестно, захотело коварством изгладить тяжелые последствия неудачи. Сенат объявил в 320 году до н.э., что договор, заключенный с Понцием, недействителен, потому что не был утвержден народным собранием, что консулы превысили свою власть, нарушили закон, что вина за их противозаконное дело должна пасть исключительно на них, и что поэтому они должны быть скованные отданы фециалами самнитам. По букве закона, рассуждения сената были основательны, и решение его избавило государство от постыдного договора; но оно запятнало римское имя позором, постыдность которого еще ярче обрисовывается благородством Понция. Понций убедил самнитов не принимать выданных им консулов: приняв и наказав их, самниты выказали бы согласие с мнением римского сената, что договор обязателен только для людей, заключающих его; Понций убедил самнитов пощадить и заложников, которые по военному праву должны были быть казнены; эти шестьсот всадников были без всякой обиды оставлены под стражей в Луцерии, которая сдалась самнитам после кавдийского поражения римлян.
И римляне, и самниты с ожесточением возобновили войну. Самниты хотели наказать врагов за коварство, а римляне горели желанием восстановить свою военную славу и спасти заложников, или отмстить за них. Известие о кавдийской неудаче римлян произвело на римских союзников неодинаковые впечатления, потому что чувства их относительно римлян были неодинаковы: одни желали освободиться от союза и обрадовались, другие, верные римлянам, были опечалены. – Кроме Луцерии были покорены самнитами Фрегеллы и Сатрик. Если бы Понций не соблюдал мира, заключенного консулами в Кавдийском ущелье, если бы он тогда продолжал войну, то поднялись бы против Рима латины и вольски, Риму пришлось бы начинать свои завоевания снова. Но верность союзников римлян восстановилась, потому что храбрый римский полководец Папирий Курсор скоро дал войне оборот, благоприятный для Рима. Папирий действовал быстро; нетерпеливо желая восстановить честь римского оружия, он прошел берегом Адриатического моря в Апулию, соединился там с другим консулом, разбил самнитов под стенами Луцерии, осадил эту важную горную крепость и голодом принудил ее сдаться в 319 году до н.э.
По рассказу римских историков, Папирий при взятии Луцерии, освободив шестьсот всадников, бывших заложниками, отмстил и за Кавдийское унижение, проведя под ярмо 7000 самнитских воинов; он нашел в Луцерии и знамена, потерянные римлянами. Френтаны, присоединившиеся к своим соплеменникам перед поражением их при Луцерии, были покорены и принуждены дать заложников; а в Луцерии был поставлен сильный гарнизон, обеспечивавший покорность Апулии. Скоро римляне взяли Сатрик и Сатикулу и жестоко наказали эти города за их отпадение. Имя Сатрика исчезает после этого из истории; так тяжела была шесть Рима ему.
В следующие годы война шла главным образом опять на западе. Кампанцы, сидицины и авзоны поняли наконец, что их собственная судьба неразрывно связана с судьбою самнитов, потому забыли прежнюю вражду к ним и сблизились с бывшими своими врагами. Нола и Нуцерия вступили с самнитами в союз; жители Соры, города, стоявшего в верховье Лириса, прогнали римский гарнизон; в Капуе и у авзонов национальная партия усиливалась. Диктатор Квинт Фабий Максим Руллиан, пошедший подавить это волнение, был разбит 315 году у Лавтул (между Террачиною и Фунди); войско его разбежалось; Квинт Авлий, не хотевший пережить этого стыда, бился один с победителями, пока пал. Волнение распространилось по всему западному прибрежью; самнитская молодежь, выросшая под впечатлениями ожесточенной войны, пылала ненавистью к Риму.
Но римляне с удвоенной энергией приняли меры против великой опасности, грозившей им. Они соединили свои рассеянные войска, дали самнитам вторую битву и одержали победу, подавили волнение прибрежья, не дав времени восстанию там сделаться всеобщим, покорили восставшие города. Сора была сдана им изменниками; они отвели 225 граждан взятого города в цепях в Рим и казнили их. С авзонами римские полководцы поступили еще более свирепо: все те, которые не были казнены, были отведены в рабство. В Нуцерии было казнено столько людей, что опросталось место для римской колонии. Для похода на Капую был назначен диктатор Гай Мений; капуанцы пришли в ужас при его приближении; главные люди самнитской партии сами лишили себя жизни, чтобы не быть выданными врагу. Рим хотел показать подвластным ему народам, что нет средины между безусловной покорностью и восстанием; что если преданность становится небезгранична, то лишь выдачею главных врагов Рима народ может спастись от совершенного истребления. Скоро и война с самими самнитами получила решительно благоприятный для римлян оборот. Самниты были разбиты при Кавдии в 313 году и оттеснены в свои горы. Римляне пошли за ними и начали а иною осаду главного города их, Бовиана а другое римское войско покорило богатый город Нолу и крепость Фрегеллы. которая после Кавдийского поражения римлян отворила свои ворота самнитам. Двести граждан самнитской партии были отведены в Рим и казнены на форуме. Результатом второй самнитской войны было упрочение владычества римлян над Кампаниею. Они послали своих колонистов в опустевшие места, основали военные колонии Интерамну, Казин, Суэссу‑Аврунку и другие, поставили гарнизоны в городах, имевших стратегическую важность, и чтобы облегчить движения войск, цензор Аппий Клавдий построил из Рима в Капую большую военную дорогу, увековечившую его имя.
Все яснее обнаруживалось, что Рим хочет покорить Италию; и для самых близоруких было очевидно, что средства, которыми действует он, дают ему верную возможность достичь этой цели; расстроить планы его честолюбия, спасти Италию от угрожающего ей порабощения была одна только надежда: единодушное соединение на борьбу с Римом всех государств и племен, еще сохранивших свою независимость, забвение всех прежних взаимных неудовольствий. Было видно, что только в том случае, если все города и области Италии станут всеми силами помогать самнитам, которые уже пятнадцать лет одни вели войну и вели ее так мужественно, будет сохранена свобода Италии. Теперь все понимали это, и в некоторых государствах любовь к родине и свободе была так сильна, что они присоединились к изнемогавшим самнитам. Но в других раздор партий, племенная вражда, или близорукое легкомыслие помешали решительному патриотическому образу действий. В особенности неблагоразумно держали себя тарентинцы. Они имели большой флот, легко могли увеличить свое войско, набрав наемников, потому могли бы приобрести решительное влияние на ход войны; но они действовали так двусмысленно и неловко, что навлекли на себя ненависть римлян, не оказав поддержки самнитам. Издавна привыкнув иметь самнитов и луканцев своими врагами, они и теперь не доверяли им; при том же были робки, изнежены, эгоистичны, потому неспособны решиться на такую политику, которая требовала жертв; поддавшись внушениям демагогов, они приняли относительно Рима вызывающее положение и грозили войной; но римляне не испугались этого, а они не исполнили своих угроз, остались при нейтралитете, чтобы продолжать веселиться. Больше энергии выказали северные соседи Рима. Этруски не возобновили кончившегося в то время перемирия с римлянами и осадили пограничный римский город Сутрий 311 году. Это принудило римлян разделить свои войска, потому и на севере, и на юге они вели несколько времени войну безуспешно. В самнитских горах консул Марций Рутил даже потерпел поражение, и сам был ранен.
Но скоро ход дел изменился. Консул Квинт Фабий Максим Руллиан, не слушая предостережений сената, совершил смелый поход через Циминский лес, по горам которого не было дорог, разбил этрусков у Вадимонского озера в упорной битве в 310 году, о которой долго ходили между римлянами легенды, и принудил важные города Перузию, Кортону, Арреций заключить с римлянами ми. Он одержал вторую победу при Перузии, после этого заключили мир и Тарквинии, а вскоре потом и другие этрусские города. Этрурия издавна была любимым местом подвигов фамилии Фабиев. В то же время Папирий Курсор, которого Фабий, смертельный враг его, против воли назначил диктатором, пошел в Самний на помощь римскому войску, попавшему там в трудное положение, и разбил врагов в 308 году, одетых в пурпуру, имевших оружие, украшенное золотом и серебром. Взятые им блестящие щиты восхищали римлян на его триумфе и потом их вывешивали в торжественных случаях на лавках форума. Это была последняя победа старого героя, бывшего пять раз консулом и два раза диктатором, человека исполинской силы и неумолимой строгости, которого любили и боялись римские воины. Вскоре после триумфа он умер.
Римляне имели в этой войне то счастье, что враги их не вели военные действия все в одно время, а выступали на борьбу друг после друга, давая римлянам время побеждать их поочередно. Так умбры и некоторые мелкие сабелльские племена взялись за оружие только теперь, когда силы самнитов были истощены. К умбрам присоединились герники. Если бы это было годом раньше, римляне могли бы утратить свое могущество; но теперь оно уже стало неодолимо, и появление новых врагов послужило только к увеличению славы Рима. Умбры были разбиты в 308 году в верховье Тибра; марсы и пелигны были поражены Квинтом Фабием Максимом при Аллифах; 7000 их были взяты в плен и проданы в рабство. Уцелевшие были так ослаблены, так оробели, что порознь друг от друга заключили с Римом договоры, по которым были поставлены в положение союзников; а некоторым их городам были даны права муниципий. С пленными герниками римляне поступили еще суровее: они были все казнены. Их народ, боясь римских судей, взялся в отчаянии за оружие 306 году; это восстание в тылу римских войск подало римлянам желанный повод совершенно подавить неверных союзников и в отмщение за мимолетную опасность отнять у герников последний остаток национальной самостоятельности. Только три города, не участвовавшие в восстании: Алетрий, Верулы и Ферентин сохранили прежние права; остальные утратили часть своих земель и были присоединены к римскому государству на очень тяжелых условиях: они должны были исполнять все обязанности римских граждане, нести наравне с ними военную службу и подати, не участвуя в их правах; судебная власть в этих городах была поручена римским префектам, которых назначал городской претор. Такой же участи подверглись эквы, также раздражившие римлян попыткою восстания. Римляне в пятьдесят дней взяли сорок один город эквов, и многие из этих городов были сожжены и разрушены; некоторые из погибших городов были очень старые, обведенные циклопическими стенами. Имя эквов стало после этого только историческим воспоминанием. Эти победы решили судьбу самнитов. Пока римляне заняты были подавлением восстаний своих союзников, мужественные самниты еще раз собрали свои силы и взяли города Сору и Калацию; но теперь два консула вступили в их землю, один с запада, другой с востока, и подвигались вперед, опустошая все: жгли селения, истребляли хлеб на полях, вырубали фруктовые деревья. Консулы соединились в области пентров у Бовиана. Тут произошла решительная битва; римляне победили в ней. Самнитский полководец Стаций Геллий был взят в плен. Все самнитское войско было или перебито, или взято в плен, или рассеяно Римляне взяли приступом Бовиан, главную крепость самнитов. Силы Самния были совершенно истощены. Самниты отправили посольство просить мира; сенат охотно дал его. Самнитская федерация сохранила самостоятельность, но лишь в пределах тех земель, которые не были отняты у самнитов римлянами во время войны; самниты должны были отказаться от власти над луканцами, от союза с другими сабелльскими племенами: марсами, пелигнами, марруцинами, френтанами, вестинами, пицентами; эти племена возобновили прежние договоры с Римом. Тарент остался независимым, но богатые граждане были, приверженцами Рима и желали союза с ним.
Незадолго перед концом самнитской войны тарентинцы снова призвали из Греции полководца наемных войск отразить набеги луканцев и помогать самнитам; это был спартанец Клеоним. Но он держал себя бессовестно: его наемники были буйны, и он стал страшнее грекам, чем врагам. Он вступил в союз с луканцами, взял приступом город Метапонт, вынудил граждан заплатить ему 600 талантов и дать 200 девушек. Тарентинцы ужаснулись своего защитника и, в союзе с римлянами, принудили покинуть Италию этого грабителя, который готовился поступить с Салентом и с греческими городами Сицилии так же, как с Метапонтом. Он уплыл в Керкиру и занялся морским разбоем; Агафокл прогнал его с Керкиры; он вернулся на родину и, обесславленный там семейным стыдом, кончил жизнь, изменив отечеству.
Третья Самнитская война
Мир с самнитами длился шесть лет (304–298 годах до н.э.); римляне чрезвычайно хорошо воспользовались этим временем для упрочения и расширения своего владычества. Перед концом войны восстание герников и эквов дало им повод присоединить эти народы к своему государству, взять в свое распоряжение все их силы, не давая присоединенным участия в политических правах; теперь, воспользовавшись отпадением некоторых вольсских городов, они отняли у них несколько округов, которые присоединили к своей общественной земле, послали новых колонистов в Арпин, Фрегеллы, Сору, в некоторые другие города, построили укрепления, провели военные дороги, так что вся земля вольсков была теперь соединена с Римом крепкими связями. Точно, также они неразрывно связали с Римом те области, которые отделяли Самний от Этрурии и Умбрии: они провели по этим местностям военные дороги и поставили по ним свои гарнизоны.
Расширение владений Римской Республики
Римляне провели через верный им Окрикул новую дорогу в город. Неквин, стоявший при впадении Нара в Тибр. Прежде этот город принадлежал умбрам, теперь он был сделан римскою военной колонией и был назван Нарнией. Между Самнием и Этруриею на границе области марсов были основаны важные военные колонии Карсеолы и Альба и соединены с Римом военными дорогами; таким образом были перерезаны пути сообщений между Самнием и Этрурией. О том, как, заботливо упрочили римляне свое владычество нар, Апулией и Кампанией, мы уже говорили выше.
Самниты с тревогою смотрели на это расширение римского владычества, на основание укрепленных колоний, которые, подобно военным аванпостам, упрочивали покорность завоеванных земель и подготовляли пути к новым завоеваниям; эти колонии, очевидно, были предназначены разрезать Среднюю Италию на две половины. Самниты решили попытать еще раз счастье своего оружия, прежде чем враги совершенно романизируют области, окружающие Самний, и оторвут его от всякой связи с Этрурией и Кампанией. Насильственные действия римлян и властолюбие их повсюду производили волнение; оно проявлялось в разных местах восстаниями; потому обстоятельства казались благоприятными начатию войны. Самниты не могли спокойно ждать, пока Рим подавить всех противников, кончить все свои приготовления к покорению их родины и тогда принудит их жить в неукрепленных селениях пастухами, которым запрещено будет спускаться со своих горных пастбищ. Самниты вступили в переговоры с луканцами, успели склонить их к отпадению от Рима, заключили с ними союз; это послужило причиною третьей самнитской войны в 298 году до н.э. В Лукании была партия, преданная Риму; она просила у римлян помощи, и они послали одно войско в Луканию, а другое в Самний. Консул, пошедший против луканцев, Луций Корнелий Сципион Барбат, принудил их просить мира и дать заложников, как говорит об этом в громких выражениях надпись на его гробнице, найденная в прошлом веке. Таким образом война с луканцами была кончена одним походом 297 го года. В Самнии были также одержаны победы Фабием Максимом Руллианом при Тиферне и Публием Децием Мусом при Малуэнте. Но самниты дали неожиданный оборот войне смелой экспедицией: они послали храброго Геллия Эгнация с большим войском в Этрурию возбудить к восстанию недовольных Римом этрусков, призвать галлов из Северной Италии и соединенными силами идти на римлян.
Появление самнитов в Этрурии произвело всеобщее восстание 296 года, грозившее уничтожить все результаты прежних побед Рима. Этруски и умбры присоединились к самнитам и призвали множество галльских наемников. Имя галлов еще пугало римлян; они удвоили свои усилия для борьбы с многочисленными неприятелями. Были взяты в войско все граждане, способные к походам, в том числе даже много пожилых семейных людей; были взяты отпущенники, были потребованы войска от союзников. Благодаря этому, римляне послали против всех своих неприятелей такие сильные войска, что повсюду восторжествовали. Одно из их войск прикрыло Кампанию и стало опустошать Самний; оно действовало так, что стан его был охраняем не столько своими укреплениями, сколько ужасом, с каким все население бежало далеко от него. С главным войском пошли в Этрурию величайшие римские полководцы того времени: Фабий Максим Руллиан и Деций Мус; тыл его прикрывали два резерва, поставленные один у Фалерий, другой близ Рима, на Ватиканском холме. Передовой отряд римлян был разбит, и бежавшие воины его принесли глазному войску весть, что неприятельские силы сосредоточились в Умбрии; оно пошло туда; в нем считалось 60,000 воинов, и третью часть этого числа составляла римские граждане; оно имело многочисленную конницу. Одновременно с этим Гней Фульвий повел стоявший у Фалерий отряд в Этрурию, чтобы заставить этрусков вернуться на защиту их собственной страны. И действительно, значительная часть этрусков ушла из союзного войска до решительной битвы.
В жаркий летний день 295 года было дано у восточной подошвы Апеннинов при Сентине кровопролитное сражение, исход которого должен был решить судьбу Италии. Один из консулов, Квинт Фабий, стоял на правом крыле против италийцев; другой, Публий Деций – на левом против галлов. Бой долго колебался. Самниты храбро держались против легионов Фабия; Деций два раза отбивал атаку галльской конницы; но появление кельтских военных колесниц произвело смущение, расстройство в его рядах; бегство начинало делаться всеобщим, предстояло тяжелое поражение: в эти минуты Публий Деций, следуя примеру, данному его отцом в битве у Везувия, велел находившемуся при нем великому первосвященнику, посвятить его в жертву подземным богам. По совершении обряда он воскликнул: «Передо мною ужас и бегство, кровь и смерть, гнев небесных и подземных богов! от меня смертоносное проклятие на знамена и оружие врагов! где паду я, да постигнет погибель галлов и самнитов!» С этими словами он дал шпоры своему коню и поскакал в густые ряды врагов. Он был убит, и с этой минуты ход битвы изменился. Галлы в оцепенении стояли около его тела, а римляне между тем собрались к своим вождям; храбрейшие ринулись по следам Деция отмстить за него, или умереть подле его тела. Присланный в удобную минуту Фабием на помощь левому крылу отряд под начальством Луция Корнелия Сципиона довершил победу. Он напал на галлов с фланга, и натиск кампанской конницы обратил их в бегство; вскоре обратилось в бегство и другое крыло неприятеля, состоявшее из самнитов и других италийцев. Они спешили к своему стану, но Фабий отрезал им путь; самнитский военачальник Геллий Эгнаций пал у ворот стана, и римляне ворвались в них. На поле битвы лежало 9000 римлян; число убитых и взятых в плен врагов было втрое больше. Это поражение разрушило коалицию. Умбры, этруски и сенонские галлы купили себе мир покорностью Риму; кельтские наемники разбежались. Только самниты выказали и теперь мужество: их оставалось 5000 человек; они в стройном порядке ушли через землю пелигнов на родину. На триумфе Фабия воины пели безыскусственные песни об его победе и о том, как Деций принес себя в жертву за отечество.
Поражение при Сентине сокрушило силу самнитов, но их мужество и любовь к свободе остались непреклонны. Когда римские войска пошли из усмиренной Этрурии на юг, они встретили упорное сопротивление самнитского войска в Кампании, хотя в предыдущем году там были построены римлянами две приморские крепости: Минтурны и Синуэсса. Римский военачальник Марк Атилий был даже разбит самнитами. Но у них не было союзников. Тарентинцы покинули их, не решаясь посылать войско вдаль от своего города, которому угрожали луканцы и могущественный тиран Агафокл. Оставшись одни, самниты не могли долго устоять против римлян. Геройство их осталось напрасным: неумолимая судьба решила отдать их под владычество Рима. Безуспешно осталось и то, что самниты искали наконец спасения в религиозном обряде: собрав войско на смотр, они выбрали самых храбрых воинов, привели их к жертвеннику, облитому кровью жертвенных животных, и там эти 16000 воинов в белой льняной одежде дали клятву предпочитать смерть бегству, убивать каждого бегущего или отказывающегося сражаться. При Аквилонии и этот священный отряд был разбит легионами, с которыми пошли на самнитов Папирий Курсор, сын знаменитого полководца, и Спурий Карвилий. После того были взяты, ограблены и сожжены укрепления, в которые самниты свезли свое имущество. Папирий украсил форум добычей, а Карвилий сделал из взятой им бронзы колоссальную статую Юпитера Капитолийского; она была так громадна, что ее было видно с Альбанской горы.
Но даже и поражение при Аквилонии не поколебало мужества самнитов: с изумительным геройством они больше двух лет продолжали обороняться в своих горах от многочисленных римских войск, и даже одерживали иногда победы. Наконец пошел против них старик герой Фабий Максим Руллиан, и тогда настала развязка войны. Мы не знаем, где была дана последняя битва, решившая судьбу Самния; но в ней было убито 20.000 самнитов и 6.000 взятых в плен было уведено на продажу в рабство. В числе пленных находился главнокомандующий Гавий Понций, – тот ли Понций был это, который победил в Кавдии, или его сын, во всяком случае, низким, недостойным римского народа делом было то, что его заковали в цепи, отвели в Рим и убили там в темнице. Теперь Самний совершенно изнемог; обессиленные 37‑летнею войною, самниты заключили мир с консулом Манием Курием Дентатом в 291 году, принудившим сабинян отказаться от задуманного восстания и совершенно подчиниться Риму. Самниты признали над собою власть Рима, обязались давать свои отряды в его войска. Римляне поступили с ними снисходительно, чтобы не вызвать их тяжелыми условиями мира к возобновлению войны. Пользуясь наставшим после того спокойствием, римляне упрочили свое владычество над покоренными землями основанием военных колоний и установлением точных юридических отношений к побежденным.
В сабинской земле, изобиловавшей оливковым маслом и вином, Реате, Нурсия и Амитерн были подчинены правлению римских префектов, было роздано много участков римским колонистам; а дальше к северу на приморье была основана крепость Адрия. В Кампании были во время войны построены крепости Минтурны и Синуэсса; теперь поселенным в них римским колонистам было дано полное право римского гражданства, чтобы упрочить их преданность Риму. Но в особенности: заботились римляне упрочить за собою восточное приморье. Они послали 20000 граждан колонистами в апулийский город Венузию, стоявший на границе между землями самнитов, луканцев и тарентинцев; таким образом этот город стал оплотом римского владычества в той местности.
